Автор: Лев Савинов

Архимандрит Ипполит (Халин; 1928–2002) – святогорец, один из великих старцев современной России. Он подвизался в Псково-Печерском монастыре в общей сложности 12 лет, окормлялся у печерских и валаамских старцев.

Данная статья основана на воспоминаниях архимандрита Ипполита, схиархимандрита Кенсорина (Федорова) и монахини Марии (Стахович). Использованы фотографии из их личных архивов и дневниковые записи валаамского старца схимонаха Николая (Монахова).

Архимандрит Ипполит (Халин)

Архимандрит Ипполит (Халин) поступил в Псково-Печерскую обитель в 1957 году. К старцу Симеону (Желнину), духовнику монастыря, ходил на исповедь и откровение помыслов. В монастыре он познакомился с таким же молодым послушником будущим отцом Кенсорином, и они остались друзьями на всю жизнь. Вместе навещали отца Симеона, и однажды он сказал им: «Наместники пришли, игуменами будете». Действительно, отец Кенсорин стал наместником Святогорского монастыря Псковской епархии, а отец Ипполит после Афона стал наместником Рыльского Свято-Николаевского монастыря Курской епархии. Послушники получили от отца Симеона благословение на монашество и в один день в 1959 году приняли постриг в мантию.

Старец Симеон (Желнин; 1869–1962) в своей келье. Ныне прославлен в лике преподобных

Из воспоминаний схиархимандрита Кенсорина (Федорова):

«После армии из родного Ярославля я приехал в Троице-Сергиеву Лавру – хотел поступить в семинарию. А мне там сказали: “Поезжай в Печоры, там есть прозорливый старец”. Пришел я к отцу Симеону и остался в Печорах, стал ему прислуживать. Вспоминаю, каким смиренным был отец Симеон. У него ножки болели, не мог подняться в Михайловский собор. И мы с другим келейником ему предлагали: “Давайте, батюшка, мы вас понесем!” И складывали руки “стульчиком”, а он, как ребенок, радостно-смиренно садился на них, и мы его поднимали. Я пробыл с отцом Симеоном три года, до самой его смерти.

С отцом Ипполитом мы вместе подвизались в Псково-Печерском монастыре. Первое время работали на пекарне. Отец Ипполит отличался особой простотой, любовью, смирением, кротостью. О себе он вспоминал: “В молодости я был веселый, любил шутить, плясать, был первым заводилой, но когда приходилось быть в уединении, то нападала на меня тоска, очень скорбел, переживал, задумывался, для чего я живу и как мне устроить свою жизнь правильно. Эти вопросы не давали мне покоя”.

Иеродиакон Ипполит (Халин). 1959 г.

В феврале 1959 года на праздник трех святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста в Успенском храме нас вместе постригли в мантию. Имена дали в честь священномученика Ипполита и мученика Кенсорина Римских. Ночь после пострига мы провели в храме Лазаревского корпуса, где жили валаамские старцы. На следующий год отца Ипполита рукоположили в иеромонахи, а я же прослужил в сане диакона восемь лет.

Отец Ипполит был мне и другом, и духовником. Я часто исповедовался у него. Случалось и так, что мне было стыдно исповедовать свои грехи, но отец Ипполит кротко и милостиво снисходил к человеческой немощи, хорошо чувствовал и знал нашу природу. Это был самый любимый и близкий для меня человек, и я очень жалею, что его сейчас нет рядом.

Когда он был на Афоне, то присылал мне письма. Чувствовалось, как он любит Родину, наш народ и переживает разлуку. Он писал мне: “Дорожи тем, что ты живешь в России. Целуй свою землю”. Когда я узнал, что отец Ипполит вернулся с Афона, то сразу же поехал к нему в Печерский монастырь. Никогда не забуду, как он, увидев меня идущим по территории монастыря, открыл форточку и кричит как ребенок на весь монастырь: “Отец Кенсорин, заходи ко мне в гости!” Я был поражен такой простотой и любовью, у меня даже слезы тогда потекли. Всё его совершенство заключается в любви, простоте и доступности».

Справа налево: о.Ипполит, о. Досифей (Сороченков), схиархимандрит Илиан (Сорокин), о. Авель (Македонов). Фото: afonit.info

В 1983 году отец Ипполит вернулся в родную Псково-Печерскую обитель и через три года уехал в Курскую епархию. Но всегда сохранял духовные связи с печерским архимандритом Досифеем (Сороченковым; † 1998), с которым был вместе на Афоне, и со старцем Иоанном (Крестьянкиным; † 2006). Из Рыльского монастыря через паломников передавал им письма и поклоны.

Из воспоминаний схиархимандрита Кенсорина (Федорова):

«После возвращения отца Ипполита с Афона я навещал его в Рыльском монастыре каждый год. Когда приехал туда впервые, монастырь был в руинах, условия – тяжелые, очень мало братии. Несмотря на все эти трудности, батюшка всех радушно принимал, всегда был жизнерадостным. Монастырь быстро восстанавливался. На отчитку приезжали тысячи людей – болящие, скорбящие, жаждущие утешения от благодатного старца. Он всегда ходил в стареньком подряснике, с обыкновенной палкой. Я за пятьдесят лет своего священства не видел таких смиренных, кротких и любвеобильных пастырей. И люди к нему тянулись – по пять-шесть автобусов паломников в день приезжало в Рыльский монастырь. Сотни людей стояли в очереди, чтобы получить духовный совет, испросить его молитв.

И теперь, когда он почил о Господе, народ тянется на его могилку. В последний раз я ездил в Рыльский монастырь на день его Ангела. Так приехало пять автобусов паломников – из Москвы, Белгорода, Курска, еще откуда-то. Как при жизни батюшки ехал к нему народ, так и сейчас к нему стремятся люди. Любовь и после смерти не иссякает. Отец Ипполит именно любовью покорял сердца».

Валаамские старцы

Отцы Ипполит и Кенсорин часто посещали великих валаамских старцев, подвизавшихся в Псково-Печерском монастыре: схимонаха Николая (Монахова), иеросхимонаха Михаила (Питкевича), схиигумена Луку (Земскова).

Иеросхимонах Михаил (Питкевич; 1877–1962)

Иеросхимонах Михаил (Питкевич) в своей келье в Псково-Печерском монастыре

Валаамский монастырь в советское время долгие годы был в юрисдикции Православной Церкви Финляндии, которая ввела новое летосчисление, предполагались и другие изменения церковных традиций. Монахи, отказавшиеся принять нововведения, подвергались суровым наказаниям. «Старостильники» отстаивали сохранение старого стиля, отеческой Пасхалии, они рассматривали реформы как борьбу против Предания, как опасное обновленчество.

Отец Михаил возглавил стояние «старостильников», убеждал «хранить чистоту Православия». С группой монахов он вынужден был выехать с Валаама сначала в Финляндию, затем 80-летним старцем – в Псково-Печерский монастырь в 1957 году. Живя в Финляндии, он говорил: «Скорби и страдания очищают русский народ». Русская земля – «это земля мучеников, земля исповедников, полита их кровью, очищается, как золото в огне. Хоть на крест, хоть на мучения, но умереть на Родине со своим народом». Церковь в СССР он называл не «советской», как было принято в те времена за рубежом, а Православной исповеднической Русской Церковью.

Отец Михаил более 30 лет нес на Валааме редкий монашеский подвиг – затворничество, соединенное со старчеством. Он был духовником братии. Жил в отдаленных валаамских скитах или в одиночной келье и ежедневно в течение 41 года служил Божественную Литургию. Старец освоил исихастскую молитву и достиг бесстрастия, которое он называл «молчание внутреннее». Отец Ипполит вспоминал, как однажды увидел отца Михаила идущим в огненном столпе. Господь показал меру совершенства старца.

В своих наставлениях отец Михаил подчеркивал, что главное в духовной жизни – смирение и любовь. Любовь к ближнему может спасти и большого грешника: «Любовь покрывает всё». Он учил умению создавать условия для молитвы: «Больше всего храни мир сердца, терпи, смиряйся, сокрушайся и береги паче всего мир душевный. Избегай всё, что нарушает мир. Нужна особая осторожность и внимание, чтобы не потерять то, что драгоценнее всего, – душевный мир. Не суди никого – тогда и будет мир в сердце. Более молчи, учись молчанию».

Старец различал два вида безмолвия. Есть молчание как безответность на всякую злобу. Но главное – это безмолвие внутреннее, духовный покой, исихия. Этого состояния достигают старцы: они могут говорить с утра до вечера, находясь во внутреннем безмолвии. Он учил: «Стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может». Это и есть «истинный затвор и отшельничество», «Царствие Божие, право понимаемое», в котором Иисусова молитва не прекращает служение Богу внутри сердца. Такой покой наступает, когда прекращаются помыслы осуждения.

Состояние безмолвия, тихий дух показывает глубину сердца, и подвижник подлинно воспринимает свою греховность. Это приводит к глубокому покаянию и очищению: «Чистота сердца нужна! И только блаженное безмолвие возводит к святой чистоте сердца. Всё главное – в искренности, правдивости, чистоте сердца». Отец Михаил, опытно познавший то, чему учил монахов, говорил, что – это «идеал, не нашей меры подвиг!»

Старец наставлял бороться и побеждать в духовной брани. Его духовное чадо монахиня Мария (Стахович) вспоминала его назидания: «Многими скорбями – вот жертва Богу. Господь испытывает верность скорбями. Всегда вступивших на иноческий путь ждут скорби. Сразу – это для сильных. При конце жизни – совсем слабым, чтобы не обратились в бегство. Но ничего не бойся. Благодать Божия не оставит монаха, если он сам не оставит Бога. Не бегай скорбей, злостраданий; имей решимость и мужество всё терпеть ради Господа. Сопротивляйся и борись, а остальное предоставь всё Господу. Скорби от бесов не избежишь; если они сами не могут – подсылают людей на то. Тут нужно всегда быть в напряжении, во внимании».

Старец сокрушался о пороках современной монашеской жизни, и прежде всего о фарисействе, обмирщении, об утрате монашеского духа. С печалью он говорил, что кругом суета, везде мир с его искаженными обычаями вводит свои порядки в монастырях. Мнимо-праведных фарисеев он называл «букварями». «Хоть все правила вычитывай, сколько их ни есть, они будут не на пользу душе, если нет сердца сокрушенного и смиренного. Возьмите первую заповедь, трудитесь над ней – вот вам и устав! А если и все службы выстаивать будете, всё вычитывать, весь устав выполнять, а внутри не будете очищаться, то будете как фарисеи. Не будь никогда “букварем”; я не говорю, что надо упускать, не выполнять – нет, всё надо, но если только так – это будет в осуждение».

Постоянная пословица отца Михаила: «Всех люби и всех беги». Ее часто повторял и отец Ипполит, назидая монахов. Он также не переносил дух фарисейства и «буквы законной». Таким же, «валаамским», было отношение отца Ипполита к Отчизне.

Из воспоминаний схиархимандрита Кенсорина (Федорова):

«В 1962 году я получил благословение быть келейником у валаамских старцев. Исполнял это святое послушание восемь лет – это милость Божия ко мне. Валаамские старцы жили в Лазаревском корпусе. Они радостно меня принимали, и я был бесконечно рад новому послушанию и с любовью ухаживал за ними. Я чувствовал их молитву, и сердце наполнялось Духом Святым. Невозможно передать впечатление от общения с ними. Как слепому невозможно описать красоту природы, так и я не могу всех своих чувств выразить словами.

Отец Михаил был любвеобилен и снисходителен к человеческой немощи. Везде и всегда скорбел о спасении других, стремясь осуществить первое требование Божие к человеку – заповедь любви. Он любил уединение. Когда мне приходилось с ним беседовать, он говорил: “Живя в монастыре, я знал две дороги: в церковь и келлию”. Он несколько лет находился в полном затворе, совершая в своей келлии ежедневно Божественную литургию. Я приносил ему в затвор просфоры и теплоту. Отец Михаил любил всех приходящих. Иногда после отдельных посетителей он лежал больной, даже были случаи, что несколько суток. Он свою благодать отдавал приходящему человеку и брал на себя все его немощи.

Отцу Михаилу хотелось умереть на Пасху или Благовещенье. В конце Великого поста, на Благовещенье, он скончался. Перед смертью призывал всех святых, такое множество, что я удивлялся, как он всех помнит. Отец Ипполит уделял много внимания и заботы отцу Михаилу, когда тот был болен. Он долгое время бывал в келлии отца Михаила, часами читая Евангелие. Любовь к старцам сохранилась у отца Ипполита на всю его жизнь. Уже в те годы, через общение с такими великими молитвенниками, Господь готовил отца Ипполита к старчеству.

Нам, нынешним монахам, никогда не дойти до совершенства валаамских старцев. Они были путеводителями, брали за руку свое духовное чадо и вели ко спасению. Такие подвижники – соль земли, без них монашество рухнет, а мир без монашества не сможет существовать».

Схимонах Николай (Монахов, 1876–1969)

Схимонах Николай (Монахов)

Отец Николай приехал на Валаам в 1900 году, в 1913 году его направили на послушание на московское подворье, где он и принял монашество. В Москве в его жизни произошло важное событие: чудесным образом ему был явлена икона Пресвятой Богородицы «Споручница грешных». От нее совершалось множество чудесных знамений и исцелений, которые отец Николай записывал в своем дневнике.

Одна из записей касается периода раскола среди братии на Валааме в 1925 году: «Стали принуждать переходить на новый стиль. Приехало церковное управление во главе с нашим игуменом отцом Павлином, был суд. Стали вызывать по одному каждого из братий. Пришла очередь и моя. Вошел я в комнату, там сидел игумен Павлин с прочими из церковного управления. Они спросили: “Будешь ли ходить в собор по новому стилю?” На их вопросы я не мог ответить, у меня в это время точно отнялся язык. Тогда они сказали: “Ну, иди, раб Божий, и подумай”. Я начал молиться Божией Матери, Споручнице моей, в сердце моем: “Скажи: мне за новый или за старый стиль?” Внутренний голос говорил: “Иди на старый стиль и держись его”. И слышу женский голос сверху: “Если хочешь спастись, держи предание святых апостолов и святых отцов”. И во второй раз то же самое повторилось, и в третий раз голос сей: “Если хочешь спастись, держи предание святых апостолов и святых отцов, а не сих мудрецов”. Сердце мое возрадовалось, что Господь указал путь спасения по молитвам Божией Матери».

Чудотворная икона «Споручница грешных» в скромном киоте стояла на комоде в келье отца Николая. Старец молился пред ней день и ночь. Он написал возвышенные песнопения и славословия в честь Божией Матери. В 1957 году в день празднования иконы Божией Матери «Споручница грешных» старец записал в дневник такой случай. В своей келье он служил всенощную с братом Александром. «Я подошел к образу, Владычица вышла из киота и стояла как живая, веселая, и Младенец тоже. Я приложился к ручке – теплая, пухлая, как и ножка у Младенца. Я подошел к брату и говорю: “Смотри, Владычица вышла из киота – пойди, приложись”. Но когда он подошел, Владычица уже опять была на месте».

Из воспоминаний схиархимандрита Кенсорина (Федорова):

«Более всего я общался со старцем Николаем. Мы жили с ним в одной келье. Раз я был в великом расслаблении, даже не мог нести послушание. Увидев его в саду, радостно побежал к нему и рассказал о своем горе. Он крепко обнял, прижал к себе, и тут же я получил исцеление от его объятия. Находясь при нем, я постоянно чувствовал, что это святой человек. Отец Михаил (Питкевич) говорил об отце Николае: “Он благодатный старец. Благодать дается за великий подвиг, а ему дана – за великое смирение и любовь”. Он имел дар непрестанной молитвы. Особенно он молился ночью. С 11 часов вечера садился в кресло и всю ночь до 5 часов утра сидит и молится. Я встаю, а он говорит: “Вот теперь мне пора отдохнуть. Господь любит ночную молитву”.

Постоянно живя с ним, я чувствовал, как небесный свет озарял келью во время его молитвы, душа моя тогда наполнялась неизреченной радостью. После полунощницы и церковной службы, напоив старца чаем, я уходил на послушание в пекарню, на просфорню или на общие работы, а он продолжал молиться за обитель, за братию, трудящихся во святой обители, и обо всем мире.

Встречал он меня с великой радостью, как ребенок любящую мать. В нем было много детского: простота, смирение, послушание и необыкновенная, непостижимая любовь. Он говорил: “Мне Господь сказал: “Под старость ты будешь как дитя””. Даже его лицо подтверждало это. Мне приходилось часто служить в церкви, и удивительно: когда старцу нужна была моя помощь, он просил Господа, чтобы меня прислал к нему. Я это чувствовал и приходил как раз в тот момент, когда я ему был срочно нужен. Десять лет он был совершенно слепым и, конечно, нуждался в постоянной помощи. Но всё же, забывая свою нужду, отпускал меня на богослужения и послушания. Часто я его видел сияющим неземной радостью: в эти моменты его посещали небесные жители. Всё это он часто скрывал по своему великому смирению. Но однажды, придя из церкви, я увидел его обливающегося слезами, он сказал: “Меня посетил Господь”.

Братию и паломников отец Николай тоже принимал с великой радостью, даже многим целовал руки. Всех поучал смирению, послушанию и любви, говорил: “Бог есть любовь, без любви нет спасения”. Громадное у него было смирение. И вот однажды, когда приехала мама помогать ухаживать за старцами, я в шутку сказал: “Мама, вот сейчас я проверю смирение отца Николая, схимонаха”. Я просто подошел к нему и говорю: “Отец Николай, зачем ты обидел мою маму?” Он тут же пал ей в ноги: “Тетя Зина, прости меня, грешного, что я тебя обидел”. Ему было 93 года. С трудом я поднял и посадил его в кресло. И маме сказал: “Вот видишь, какое глубокое смирение у старца. Ведь у нас скажи какому-то послушнику, что он чем-то провинился, так он будет оправдываться целый час и тысячу слов скажет в оправдание”.

Предчувствуя Великим постом 1969 года близкую кончину, отец Николай сказал: “Это моя последняя Пасха”. Он хотел умереть на Пасху – Господь и сподобил его преставиться в день Преполовения. Отец Николай был настоящим святым человеком, который живым опытом, примером показал нам святость».

***

Иеромонах Ипполит (Халин). Свято-Пантелеимоновский монастырь, Афон. 1973 г.

В Псково-Печерском монастыре отец Ипполит воспринял монашескую традицию и валаамских, и печерских старцев. Они руководили и назидали «примером дел», и это гораздо действеннее, чем словесное наставление. Живя рядом с великими подвижниками, отец Ипполит в полной мере усвоил их духовные уроки и исихастскую практику. В 1966 году опытным воином Христовым иеромонах Ипполит уехал на Афон помогать восстановлению Свято-Пантелеимоновского монастыря. А через 17 лет, по возвращении, понес подвиг старческого служения, столь необходимого возрождающейся России.