Рубрика: Главная новость

Ваше Высокопреосвященство, дорогой Владыка Евсевий, дорогие отцы, матушка настоятельница Татьяна с сестрами святой обители сея, благочестивые паломники, братья и сестры! С чувством великой радости всех вас поздравляю с престольным праздником этой обители – с памятью великих святых древней Церкви, но которые близки сердцу всех православных христиан во все времена. Мы их часто поминаем на богослужении, и среди сонма святых отец они украшены особым эпитетом: Вселенские великие учители и святители – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст.

Празднование памяти всех трёх святителей в один день было установлено, как уже сегодня было сказано, в XI веке, когда в Константинопольской Церкви возникли некие нестроения из-за преувеличенного почитания некоторой частью христиан одного или каждого по отдельности из этих святителей. Тем самым Церковь показывает нам, что их подвиг, их молитвенное предстательство, их заслуги перед Церковью – равноценны. Они жили в далекую переломную эпоху. Далекую, потому что это был IV век. А IV век – это время, когда в Римской империи изменилось отношение к христианству. Гонения, благодаря императору Константину Равноапостольному, остались в прошлом. И более того, глядя на покровительство императора Церкви, многие люди, которые никогда бы не стали христианами, если бы гонения продолжались, стали приходить в Церковь, записываться в оглашенные и принимать Крещение. И часто происходило так, что они, вчерашние язычники, не меняли языческого образа мысли, языческого образа жизни, и это влияло на многое в тогдашней Церкви: это понижало общий уровень нравственности; благодаря, или во многом из-за этого, возникли нестроения в области вероучения, в частности, арианство. Главная ересь IV века, учившая о сотворённости Сына Божия и Его неравенстве Отцу, казалось преодолённая богословски на I Вселенском Соборе, когда была принята первая часть нашего Символа веры, и о Сыне Божием было сказано, что Он – Бог, «Свет от Света», что Он «рожден, а не сотворен», что Он «единосущен, – одной сущности – с Отцом, Имже вся быша», что Он не творение, Он Сам Творец: «Всё через Него начало быть» (Ин. 1:3) – как об этом сказано в Евангелии от Иоанна. Однако же, как показала дальнейшая история, арианство никуда не исчезло, оно на время затаилось, а со временем путём интриг, путём покровительства сильных мира сего и путем доносов стало завоевывать кафедры Восточной Церкви. И большинство восточных епископов уже при жизни Василия Великого и Григория Богослова (а это вторая половина IV века) были арианами. И вот в такой непростой обстановке этим святителям выпала от Господа такая нелёгкая судьба – ограждать, сохранять и защищать Православие. И они полностью отдались этому делу.

О Василии Великом известно, что он в 370 году стал епископом, а 1 января 379 года на 49 году жизни уже скончался. Его деятельность была подвижнической. Он находился в переписке со многими и многими защитниками веры, епископами Востока и Запада, стремясь сохранить Православие, стремясь оградить свою кафедру, где он был митрополитом –Кесарии Каппадокийской – и другие от того, чтобы ариане или покровительствующий им тогда император, не возвели на них своих ставленников. Благодаря его призыву, его друг и соученик по Афинской духовной академии, Григорий, стал епископом его митрополии, чтобы быть ему помощником. И по его благословению или с ведома, по крайней мере, святителя Василия Великого, гонимое меньшинство православных в Константинополе (где к 380-му году не было ни одного православного храма, а все были арианскими), приглашает святителя Григория Богослова возглавить их маленькую общину в домовом храме Воскресения Христова (храм Анастасии).

Василий Великий немного не дожил до торжества своей веры и своих богословских идей на II Вселенском соборе, который восстановил Православие в Восточной Римской империи, то есть в Византии в 381 году. Первым председателем этого Собора, открывшегося в Константинополе, и который принял уже полный Никео-Цареградский известный нам Символ веры, был его друг, епископ Григорий, уже архиепископ Константинопольский, как мы его и поминаем в наших молитвах.

Иоанн Златоуст был их младшим современником. При жизни святителя, Василий и Григорий, скорее всего, не пересекались с юным тогда Иоанном (по крайней мере, нам об этом ничего не известно). В описываемое время он был еще диаконом, а потом пресвитером в Антиохийской Церкви. Но уже тогда он прославился как, во-первых, герой бедняков, потому что будучи диаконом он занимался распределением материальных ресурсов и социальным служением Церкви – чем и занимались диакона в древней Церкви, когда она поддерживала всех бедняков и вдовиц. И уже тогда антиохийцы горячо любили диакона Иоанна. А когда он стал пресвитером, он произнес большую часть своих бесед и проповедей, которые сейчас издаются и на русском языке, и которые являются золотым фондом святоотеческой письменности и проповедничества. Большая часть его слов были произнесены именно в антиохийский период, когда он был пресвитером. Но в самом конце IV века его вызывают в столицу и делают, фактически против его воли, архиепископом Константинопольским, то есть, патриархом, по сути говоря. Но он не изменил своей подвижнической жизни. Он был очень строгим молитвенником и аскетом и также вел широкую благотворительную деятельность, благодаря которой народ его горячо полюбил. Но благодаря своим строгим и обличительным проповедям он нажил себе много врагов в столице и из императорского дома. В конце концов он был осужден на неправедном церковном соборе, лишен сана и отправлен в ссылку в 403 году. Однако ненадолго, потому что императрица Евдоксия убоялась гнева Божия и Иоанн был вызван обратно. Но тон его проповеди не изменился. Не изменился и его образ жизни. Он также был обожаем своей паствой, и он также в своем обличительном слове, в духе древних пророков не щадил никого из власть имущих. И, в конце концов, он снова отправился в ссылку, где и скончался в 407 году.

В отношении каждого из них можно еще много говорить. Василий называется «Великим», и так он стал называться если не в конце своей жизни, но уж точно сразу после своей смерти. Потому что он остался в памяти и всех, кто его знал, и всех христиан последующих поколений как великий и мудрый пастырь, богослов и устроитель монашеской жизни, потому что тот мудрый и взвешенный монашеский устав, который он написал, лег в основу всех последующих монашеских уставов Восточной Церкви. Остался в памяти и как великий литургист –  Литургия, носящая его имя, и до сих пор совершается в Православной Церкви. А о Григории Богослове говорит само его имя. Не многих святых Церковь удостоила этим прекрасным званием. Мы знаем апостола любви Иоанна Богослова и святого XI века Симеона Нового Богослова. И вот святитель Григорий стоит в этой череде. Как богослов он обладал самой, может быть, тонкой богословской интуицией из всех поминаемых сегодня отцов. Его писания, его проповеди, которые по красноречию приближаются к Златоустовым, являются блестящим и филигранным провозглашением православной веры, гимнами Святой Троицы. И его именно богословское наследие осталось непревзойденным и было образцовым для святых отцов и христиан всех последующих поколений. А Иоанн, о нем уже было тоже сказано многое, вошел в историю Церкви и как добрый пастырь, и как человек, который своим словом жёг сердца людей. И его слово, как слово древних пророков, могло изменять умы и сердца людей – богатые растворяли житницы в годы голода и бесплатно отдавали хлеб бедным, грешники каялись, народ приходил к покаянию, изменял свою жизнь. Его проповеди, простые и ясные – они не носят высокий богословский характер, но это пламенное и убежденное, и красноречивое свидетельство о том, как прекрасна жизнь, согласная с Евангелием. И Златоуст своим примером подавал и своей пастве константинопольской, и христианам всех последующих поколений, как следует жить, согласно Слову Христову, относясь к Евангелию всерьез, а не формально. И, пожалуй, это главный урок всех трех святых отцов и учителей Церкви, которых мы сегодня с вами вспоминаем.

Дай Господи нам хотя бы каплю их любви к Богу и к Церкви и верности Слову Христову. Будем мы, особенно пастыри и особенно будущие пастыри, брать с них пример, вдохновляясь, назидаясь, укрепляясь в нашем церковном пути. Но и для всех христиан, для всех православных они на все века остаются пастырями, наставниками, молитвенниками. Аминь.

Я благодарю и Владыку Евсевия, и матушку настоятельницу за богослужение этого праздника, а также за то, что их заботой, а большей частью заботой руководства и сотрудников Псковского государственного музея-заповедника сегодня, к дню престольного праздника, вернулась на свое место чтимая икона Спас Елеазаровский. Это большая радость, и потому всех причастных к этому от души благодарю и молюсь о здравии. Спаси вас Господь!

12 февраля 2024 года,
Спасо-Елеазаровский монастырь

Всех вас, дорогие отцы и братья и сестры, поздравляю с праздником Воскресения Христова! И для меня большой радостью было разделить с вами это празднование и совершить – как совершает сегодня вся Церковь по заповеди Христа Спасителя: «се творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19) – вечерю Господню, Святую Евхаристию.

И сегодня же Церковь совершает память одного из святых древности, о котором мне хотелось бы вам рассказать, чтобы тот, кто не слышал – узнал, а кто знал – тот вспомнил об этом святом. Он принадлежит к числу первых или ранних святых отцов – это священномученик Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский. Он, как и Климент Римский, как и священномученик Поликарп, епископ Смирнский, относится к первому поколению христиан – к тем, которые слышали проповедь святых апостолов. И поэтому эти святые отцы, и в частности Игнатий Богоносец, называются мужами апостольскими или отцами апостольского века. Более того, до нашего времени сохранились писания, послания этих мужей апостольских, в которых остались драгоценные свидетельства о жизни и о вере первых христиан. Почему они драгоценны? Потому что, когда мы читаем послания апостола Павла, а потом раскрываем послания или писания более поздних святых отцов, нам кажется, что связь очень условная, и писатели поздней эпохи (кому-то может так показаться) оторваны от апостольского века. Но если мы рассматриваем историю Церкви и историю святоотеческой письменности в контексте непрерывного потока – Предания, то мы увидим, что никакого разрыва не было, что постепенно с каждым новым поколением те же смыслы, которые содержались в ранней Церкви – они играли новыми красками, раскрывались и уточнялись какие-то новые моменты, открывались новые аспекты богословия. И вот первым таким связующим и важным звеном между апостолами и всеми последующими святыми отцами были отцы апостольского века, и среди них – Игнатий Богоносец. И Климент Римский, и Игнатий Богоносец, и Поликарп Смирнский оставили послания, как я уже сказал, и больше всего – именно семь посланий – сохранилось от Игнатия Богоносца. Если Климента Римского церковное предание древности однозначно считает учеником апостола Петра и апостола Павла, то в отношении Поликарпа и в отношении Игнатия Богоносца то же древнее церковное предание говорит, что это были ученики апостола любви Иоанна Богослова. И поэтому, вчитываясь в их писания, мы можем как бы услышать голос самих апостолов, потому что проповедь этих свидетелей Христова Воскресения звучит в уме и в сердце Игнатия Богоносца или Климента, или Поликарпа Смирнского. И в общем-то мы можем утверждать что их писания – это учение, это устная проповедь апостолов, то, что не вошло и в апостольские послания. По своему языку, по своему стилю эти писания примыкают к новозаветным посланиям, но в то же время с какой-то, может быть, более полной стороны проливают свет на жизнь и на веру древней Церкви. И в частности, возвращаясь к Игнатию Богоносцу, о котором известно, что он был вторым епископом Антиохии, был осужден на смерть в эпоху гонений и в сопровождении десяти римских воинов должен был отправиться из Антиохии (а это Сирия) в Рим, чтобы там на арене цирка быть растерзанным дикими зверями. И во время этого шествия он посещал города Малой Азии (территорию нынешней Турции), в которой было много христианских общин, встречавших этого епископа, знаменитого ученика Иоанна Богослова. Верующие выходили к нему навстречу, чтобы послужить ему. И он писал послания этим христианам, города которых посещал или тем, которые присылали своих представителей. Сохранилось семь посланий Игнатия Богоносца: к Смирнянам, к Филадельфийцам, к Магнезийцам, к Траллийцам, к Ефесянам, к Поликарпу Смирнскому (его современнику и товарищу), и к Римлянам. В этих писаниях мы читаем о вере и о жизни древней Церкви и с удивлением обнаруживаем, что это та же самая вера и та же самая Церковь, буквально, к которой мы с вами принадлежим. То, что он пишет о самой Церкви, о Таинствах и больше всего о Евхаристии, о служителях церковных – епископе, пресвитерах и диаконах – это православное учение о Церкви, как оно существует на протяжении двух тысяч лет. Но он раскрывает не только тему устройства Церкви, он говорит и о богословских вещах, о богословии, и мы тоже увидим, что это та же самая вера, которая содержалась и раскрывалась Церковью в последующие века.

Поэтому, почитая память этих ранних отцов, я хотел бы вас всех призвать к тому, чтобы мы читали дома не только Новозаветные писания, не только жития святых, а может быть обращали внимание и на древние писания святоотеческие. И сегодня актуально обратить внимание на писания мужей апостольских и в частности на писания Игнатия Богоносца. Я прочитаю только несколько отрывков из его писаний для того, чтобы почувствовать дух его веры, его горячей любви к Богу и к Церкви, его пастырской заботы о многих христианах и постараться не только почувствовать, а впитать, может быть, в себя хотя бы искру этого огня, хотя бы частицу этой любви к Богу и к Церкви.

Вот, например, в одном из посланий, а именно в послании к Ефесянам, он пишет о Христе. Тот, кто знает постановления Вселенских соборов, и то, как учит о Божестве и человечестве во Христе IV Вселенский собор, увидит, что уже здесь, в самом начале II века (а Игнатий пострадал в 107 году) содержится та же самая вера об истинном Божестве и истинном полном человечестве в Господе Иисусе Христе. А пишет он так: «есть только один врач, телесный и духовный, рожденный и нерожденный, Бог во плоти, в смерти истинная жизнь, от Марии и от Бога, сперва подверженный, а потом не подверженный страданию, Господь наш Иисус Христос» (к Ефесянам, 7). И более того, он неоднократно обращается к этой важной богословской теме (в богословии это называется Христологией – учением о Христе), доказывая, что Бог воистину явился в этом мире, Он воистину родился, воистину пострадал и умер, и воистину воскрес. Нам может показаться неожиданным и непонятным такой акцент. Для нас это привычное дело – об этом говорит наша вера, но в I веке эту «благую весть» еще следовало утвердить, оградить, защитить от каких-то иных толкований. Потому что была одна древняя ересь, которая говорила о том, что всё это было не по-настоящему, и аллегорически нужно понимать явление Бога в мире, Его Воскресение – всё это какое-то иносказание. Но уже в соборных посланиях Иоанна Богослова мы видим, например, тот же самый акцент на истинности пришествия Сына Божия в этот мир, на подлинности Его воплощения, Его Воскресения. И тот же самый мотив звучит и в учении Игнатия Богоносца, когда он говорит: «Потому не слушайте, когда кто будет говорить вам не об Иисусе Христе, Который произошел из рода Давидова от Марии, истинно родился, ел и пил, истинно был осужден при Понтии Пилате, истинно был распят и умер, в виду небесных, земных и преисподних, – Который подобным образом воскресит и нас, верующих в Иисуса Христа, ибо без Него мы не имеем истинной жизни» (к Траллийцам, 9). Истина Боговоплощения имеет прямое отношение к истинности нашего спасения. Если Бог явился в этом мире истинно, непреложно, непризрачно, то и наше спасение, таким образом, истинное, непреложное и непризрачное. Мы воистину соединяемся с Богом, непреложным и даже видимым образом – в Церкви, в собрании, в Евхаристии. Он очень много говорит о том, что нужно чаще собираться для Евхаристии – славословия Бога, когда тем самым мы становимся Его Церковью, Его храмом, Его народом. Это отдельная тема в его писаниях. Так говорит он, например, о превосходстве Нового Завета над Ветхим. Потому что находились такие люди, которые говорили, что Ветхий Завет – это и есть самое важное Писание (их именовали иудействующими в I веке). Игнатий же говорит: «Но для меня древнее – Иисус Христос, непреложное древнее – крест Его, Его смерть и воскресение, и вера Его: вот чем желаю оправдаться при вашей молитве» (к Филадельфийцам, 8). «Един Иисус Христос, и лучше Его нет ничего» – в другом месте он пишет (к Магнезийцам, 7). Для него Христос – вся его жизнь, и та кончина, которая ожидает, куда он направляется в сопровождении воинов, для него превращается в торжественную, по сути, литургическую процессию, потому что он чувствует себя замечательно свободно. Он не пленник, которого ведут на смерть, а он – наследник Царства, который в сопровождении своих воинов идет туда, где и примет это Царство. И он пишет римским христианам, чтобы они ничего не предпринимали, никак не старались его спасти, а были, вероятно, возможности так или иначе это сделать. Он убеждает их, что он добровольно отдает себя в жертву, что он ищет соединения с Богом, и он не умирает, а переходит в жизнь вечную. И это было настолько важным для самосознания древней Церкви, что дни, когда страдали те или иные мученики в той или иной христианской общине, становились первыми церковными праздниками. И вот священномученик Игнатий, направляясь в Рим, между прочим, пишет следующее: «Ничто видимое невечно. Бог наш Иисус Христос является в большей славе, когда Он во Отце. – и  далее, – Христианство – не в молчаливом убеждении, но в величии дела, особенно когда ненавидит его мир» (к Римлянам, 3). В его писаниях мы найдем и множество других замечательных назиданий, которые раскрывают нам красоту веры, которые утверждают нас в истинной Церкви, призывают нас жить согласно Христовым заповедям, жить так, чтобы наша жизнь с Ним имела вечное измерение, имела продолжение в Вечности.

Будем назидаться этими и другими писаниями – всей сокровищницей нашей святоотеческой письменности. Но все нам не объять. Тот или иной святой может быть нам более близок, и в сердце одного человека отзываются писания ранних отцов, а писания или высказывания поздних, как, например, Силуана Афонского или Игнатия Брянчанинова, больше отзываются в сердце другого человека. Но нам важно понять, что во всех этих свидетельствах существует замечательное созвучие, симфония, которая из разных голосов составляет единый торжествующий хор, воспевающий Бога и повествующий о нашем с вами спасении, и о пути, которым мы достигаем этого спасения, этой жизни вечной. Поэтому постараемся чаще припадать к этому источнику, вникать в святоотеческую письменность, потому что она помогает нам и в уяснении Священного Писания, и дает ответы на жизненно важные вопросы, и учит нас, в конце концов, как замечает опять же Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский, не только называться, но и быть христианами. Аминь.

11 февраля 2024 года,
храм Воскресения Христова (со Стадища) города Пскова