Год: 2024

Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.
«Реквием», А. Ахматова, 1935-1940 гг.

“Русской Голгофой” назвал Патриарх Алексий II «Бутовский полигон», крупнейшее в Московском регионе место массовых расстрелов и захоронений жертв террора середины ХХ столетия. Сегодня известны имена 20760 человек здесь убиенных. Только в период с августа 1937 г. по октябрь 1938 г. здесь пострадало более 20 000 человек, а полигон функционировал с 1934 по 1953 год. Те, о ком мы знаем – мужчины и женщины в возрасте от 14 до 82 лет, представители 73 национальностей, всех вероисповеданий, всех сословий, но большинство из них простые рабочие и крестьяне – русские православные люди. Около 1000 человек были осуждены и расстреляны за исповедание православной веры. Более трехсот из них прославлены Русской Православной Церковью в лике святых. Сонм новых мучеников в Бутове пострадавших, возглавляют семь архиереев. Вместе с иерархами пострадало и несколько сотен священников, монашествующих и мирян Русской Православной Церкви.

Сейчас на территории памятника истории «Бутовский полигон» действуют 2 храма – деревянный храм Святых новомучеников и исповедников Российских, в котором с 1996 года совершаются богослужения, и 5-тиглавый собор Воскресения Христова, освящённый Святейшим Патриархом Алексием II и митрополитом Лавром (в то время предстоятелем Русской Зарубежной Церкви) в дни празднования восстановления канонического общения Русской Православной Церкви в мае 2007 года.

Свидетельствуют о вере, сохранённой новомучениками и исповедниками Российскими, поклонные кресты: вставший на захоронениях над Бутовскими рвами в 1994 году, и прошедший скорбным водным путём, по каналам, вырытым руками заключенных, из Соловков в Бутово в 2007 году.

В этих храмах и у крестов не прекращаются богослужения, чтится память всех пострадавших за Веру и Церковь, возносятся молитвы за всех невинно убиенных в годы минувшего лихолетия.

С 2000 года ежегодно, в 4-ю субботу по Пасхе, на Бутовском полигоне совершается Патриаршее богослужение под открытым небом. Традицию, основанную Святейшим Патриархом Алексием II, сегодня продолжает Патриарх Кирилл. День этот в календарях нашей Церкви значится как Собор Новомучеников Бутовских.

«Мы должны помнить о том, что кровью мучеников утверждается Святая Церковь, что духовное возрождение нашего Отечества после десятилетий богоборчества, гонений и атеистической пропаганды совершается по молитвам тех, кто свидетельствовал свою веру до мученической кончины». (Из приветственного слова Святейшего Патриарха Алексия II в день богослужения на Бутовском полигоне 5 мая 2007 г.).

Открыта музейная экспозиция, в которой представлены святыни, исторические реликвии и личные вещи пострадавших за веру и Церковь.

Лучшим памятником всем христианским мученикам и исповедникам будет собрание воспоминаний о них, о их наставниках и учениках, о тех людях, с которыми им довелось делить радости и скорби, о времени в скрижали которого теперь навечно вписаны их имена и судьбы.

Мы публикуем фото и архивные данные о трех бутовских священномучениках из числа братии Спасо-Елеазаровского монастыря.

Преподобномученик Серафим ( Щелоков Иван Прокофьевич) (25.10.1877 – 21.10.1937 гг.)

Иван Щелоков родился 25 октября 1877 года в Бузулуке в семье мещанина Прокопия Гавриловича Щелокова и его супруги Наталии Тимофеевой. 28 октября был крещен в Троицком соборе, воспреемниками стали крестьянин Иван Сысоевич Шепелев и дочь коллежского регистратора Евдокия Илларионовна Шиншина Рязанской губернии, Егорьевского уезда, д. Сухановой. Таинство совершил священник Николай Левков, диакон Василий Веселовский. Родители новорожденного указаны как городские мещане.

Иоанн, окончив 6 классов городской школы, поступил в монастырь. В послужном списке Спасо-Елеазаровского монастыря за 1914 год значится: иеромонах Серафим из мещан г. Бузулук Самарской губернии, холост, окончил приходскую школу (в следственном деле за 1937 год указано, что он учился в городском реальном училище). 01.06.1900 г. поступил в Седмиезерную пустынь Казанской епархии, 10.10.1902 г. определён указным послушником, 20.06.1904 пострижен в рясофор, 06.01.1908 пострижен в монашество, 25.03.1908 рукоположен в сан иеродиакона. 04.12.1908 г. переведен в Спасо-Елеазарову пустынь. 05.04.1909 г. рукоположен в сан иеромонаха. 31.05.1911 г. утвержден в должности ризничего. 21.02.1913 г. награжден нагрудным знаком в честь 300-летия Дома Романовых, качеств очень хороших.

В Спасо-Елеазаровский монастырь отец Серафим перешел вслед за своим духовным отцом старцем Гавриилом (Зыряновым). Иеромонах Серафим входил в близкий круг учеников отца Гавриила. Последующее развитие событий жизни отца Серафима тому подтверждение. В 1915 году старец Гавриил был эвакуирован с частью братии в Казань, где и скончался. После случившейся в 1917 году февральской революции духовные чада схиархимандрита Гавриила позвали иеромонаха Серафима в Седмиезерную пустынь, где был похоронен старец и где отец Серафим начинал свой монашеский путь. В этом старинном и почитаемом монастыре, располагавшемся в 17 км от Казани, где обреталась чудотворная Седмиезерная (Смоленская) икона Божией Матери, он подвизался до 1928 года. Вокруг пустыни группировались верующие крестьяне из окрестных сел и деревень, которые вместе с братией долго отстаивали святыню. Когда же властям при большом напряжении сил все же удалось расправиться с общиной, иеромонах Серафим отправился в Москву.

Там, в знаменитом Свято-Даниловом монастыре еще действовала община, идейным вдохновителем которой являлся архиепископ Феодор (Поздеевский), талантливый ученый и блестяще образованный архиерей, известный аскет и подвижник (1876-1937 гг.), один из самых ярких учеников старца Гавриила. К тому времени архиепископ Феодор (Поздеевский) находился в ссылке, но его соратники твердо держались православных устоев и принципов монашеского общежития. Иноки Данилова монастыря, а также архиереи и священнослужители, жившие в нем, были одной из опор Церкви в годы гонений и попыток расколоть ее на несколько течений. Там собралось сообщество единомышленников – людей, которые были готовы жизнь положить и действительно положившие ее за веру и отечество свое. Таким же подвижником оказался отец Серафим. В 1930 году он становится исполняющим обязанности наместника монастыря, что указывает на его особое положение в общине. Но в том же году монастырь был закрыт, и отец Серафим стал служить в храме Воскресения Словущего, что в Даниловке (ныне Патриаршее подворье).

В 1931 году власти провели очередную операцию в отношении «даниловцев». 15 апреля иеромонах Серафим был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму (по делу было арестовано около 50 человек). Отец Серафим был допрошен в первый же день. Сле­до­ва­тель спро­сил о зна­ко­мых свя­щен­ни­ка. Отец Се­ра­фим от­ве­тил, что зна­ком со свя­щен­ни­ком, с ко­то­рым слу­жил в од­ном хра­ме; хо­зя­ев квар­ти­ры, в ко­то­рой жи­вет, пло­хо зна­ет, так как толь­ко недав­но в ней по­се­лил­ся; так­же зна­ет жи­ву­ще­го вме­сте с ним бра­та диа­ко­на. «Мы толь­ко се­ли ужи­нать, как нас за­бра­ли, – ска­зал отец Се­ра­фим. – Раз­го­во­ров на по­ли­ти­че­ские те­мы у нас не бы­ло». Во вре­мя это­го неболь­шо­го раз­го­во­ра по­сле­до­ва­ло пред­ло­же­ние о со­труд­ни­че­стве с ОГПУ в ка­че­стве сек­рет­но­го осве­до­ми­те­ля, но отец Се­ра­фим от­ка­зал­ся.

На следствии его обвинили в организации антисоветской деятельности, нелегальных братств и сестричеств, помощи репрессированному духовенству и т.д. Он отказался признать эти обвинения, что, конечно же, не воспрепятствовало Тройке ОГПУ приговорить его 30 апреля 1930 г. внесудебным порядком по статье 58.10 и отправить в ссылку в Коми АО на три года. Так начался путь исповедника.

Об этом периоде жизни даниловского наместника нам ничего не известно за исключением того, что он отбывал «наказание» на вольном поселении в Усть-Куломском районе и возможно, что 10 марта 1934 года ему было предоставлено право свободного проживания по СССР. После отбытия ссылки о. Серафим (Щелоков) отправился сначала в Москву, а потом, видимо по рекомендации своих духовных братьев, в Каширу, где его возвели в сан архимандрита. Кашира – старинный русский город в 115 километрах от Москвы, расположенный на правом берегу Оки. Отец Серафим, служил сначала за штатом, а потом и в штате в городском соборе. Вероятно, речь идет об Успенском соборе, построенном горожанами в первой половине XIXвека. Выстроенный в стиле «ампир», монументальный, пятиглавый, с высокой колокольней собор уцелел до наших дней и возвращен Церкви. Там вокруг батюшки Серафима сложилась группа верующих людей. Монахини одного из закрытых монастырей образовали хор. Очевидно, архимандрит Серафим внешне вел незаметную жизнь в Кашире (по-другому и невозможно было жить), но старался укреплять свою паству перед лицом выпавших на долю верующих испытаний».

В следственном деле имеется анкета на служителя церковной общины Николосытинского погоста Серафима Прокофьевича Щелокова, из которой следует, что архимандрит Серафим был зачислен в штат собора г. Каширы 2 октября 1934 г., освобожден от должности 10 июля 1935 г.; далее местом его службы считается приход Николосытинской церкви Мордвесского района (без даты); 23 октября 1935 г. о. Серафим был прописан вс. Долговка Даниловского сельсовета Мордвесского района (ныне Веневский район Тульской области, граничит с Каширским районом). Однако, в материалах дела значится, что о. Серафим служил в соборе г. Каширы на момент своего ареста, о том, что он служил в других местах значится только в анкете.

22 сентября 1937 года оперуполномоченный Каширского райотдела УНКВД Горбачев выписал постановление на привлечение архимандрита в качестве обвиняемого по статье 58.10 УК РСФСР за то, что он якобы проводил контрреволюционную деятельность среди населения и высказывал клевету на соввласть и партию. Ордер на обыск и арест были выданы 25 сентября, и в тот же день о. Серафим был арестован и препровожден в городскую тюрьму. 3 октября в доме соборной старосты П.А. Ворониной, по адресу Пушкинская, 43, был задержан священник Александр Ардашев, 1870 г.р. Тогда же опергруппа НКВД пыталась задержать поставщика свечей Эдуарда Жаклена, 1904 г.р., но тот успел скрыться. Эта отчаянная попытка продлила ему свободу всего на несколько часов. Вскоре он был пойман на вокзале. Таким образом, судьбы трех человек оказались связанными в рамках уголовного дела № 4245.Настоятеля Успенского собора, а также священника Александра Ардашева (также не признал себя виновным) и Эдуарда Жаклена (признался в спекуляции свечами) обвинили в активной контрреволюционной деятельности среди населения г. Каширы.

Архимандрита Серафима допросили 1 октября 1937 года, в первый и единственный раз после ареста. После установочного вопроса о роде занятий до ареста его спросили о связях с архиепископом Феодором (Поздеевским). Все, что не сумели выяснить у архимандрита Серафима, восполнили допросом осведомителей. Они дали показания, в которых следователи «выявили» четыре факта хулы на соввласть. В свидетельских показаниях не зафиксировано призывов о. Серафима к свержению власти, присутствует лишь только весьма сдержанная оценка событий, происходивших в то время в Советской России, на которые он смотрел сквозь призму Священного Писания. К тому же, он продолжал считать, что его арест и ссылка в начале 1930 г. являлись незаслуженными. В словах архимандрита Серафима звучало его упование на помощь Божию в самых трудных жизненных ситуациях. К этому же были обращены его призывы к верующим. Как человек, прошедший уже путем исповедничества, он прекрасно осознавал, что, совершая нелегальные богослужения, подвергает себя смертельной опасности, но очевидно, что пастырский долг превышал в нем неизбежные страхи и опасения. В предъявленном ему обвинении о. Серафим не признался. Обвинительное заключение было построено на минимальных свидетельских показаниях и агентурных данных.

12 октября 1937 года следствие было закончено, и 19 октября Тройка УНКВД по Московской области приговорила отца Серафима к расстрелу. Он был расстрелян 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. В один день вместе с ним расстреляли еще 346 человек, 17 из которых прославлено в лике новомучеников.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, прошедший 13-16 августа 2000 года по представлению Московской епархии канонизировал архимандрита Серафима (Щелокова), а Священный Синод своим Определением от 25 марта 2004 года подтвердил данное решение Собора. Место упокоения честных останков преподобномученика Серафима (Щелокова) – Бутовский полигон.

Преподобномученик Евфросин (Антонов Илья Антонович) (март 1889 – 13.11.1937 гг.)

Илья Антонов родился в марте 1889 года в деревне Меньшиково Опочецкого уезда Псковской губернии в семье крестьян Антонова Антона Кузьмича и Надежды Андреевны. В справке следственного дела за 19137 г. указано, что он «происходит из семьи служителя культа». Из анкеты протокола допроса сохранились сведения о семье прмч. Евфросина. Окончив земскую школу в городе Опочка, он помогал родителям в их крестьянском хозяйстве (семья имела лошадь и корову, дом 6х6). Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он нанялся к купцу в работники и жил у него до 1910 года. Мать Надежда Андреевна Антонова 1861 г.р. в 1937 году жила в д. Кутка Опочецкого района Калининской области у своей дочери. С родителями отец Евфросин не виделся с 1910 года, когда поступил послушником в Спасо-Елеазарову пустынь Псковской епархии.

В монастырском послужном списке инока Илии Антонова значится: из крестьян Псковской губернии Опочецкого уезда, холост. Окончил курс народного училища. 30.09.1910 года поступил в Спасо-Елеазарову пустынь, несет послушание келейника у старца схиархимандрита Гавриила. Рясофорный послушник. Качеств хороших, к послушанию усерден.

Старец Гавриил как мать заботился о своем молодом келейнике. В житии старца авторства прмч. Симеона (Холмогорова) упоминается трогательная забота отца Гавриила об Ильюше, как он его ласково называл. Старец беспокоился, что скоро умрет, а Илья еще «не устроен». Для захоронения старца в Елеазаровой пустыни благодетелями еще при его жизни была выстроена часовня-усыпальница на три места с кельей на втором этаже для инока Илии. С его другом одногодком, также близким духовным сыном отца Гавриила – послушником Алексеем Воробьевым (будущим протоиереем) – они стали неразлучны и после смерти – оба сподобились мученического венца на Бутовском полигоне в 1937 году.

Старец брал с собой келейника Илью в поездки к своим духовным чадам – сестрам Псковского Иоанновского женского монастыря, где тот набирался опыта духовного руководства, который пригодился ему, когда он сам стал окормлять женскую монашескую Аносинскую общину.

В 1915 году в связи с военными действиями Первой мировой войны часть братии монастыря вместе со старцем Гавриилом (Зыряновым) была эвакуирована в Седмиезерную Богородицкую пустынь Казанской епархии. Спустя месяц после приезда в Казань старец скончался. Его келейник Илия остался в Седмиезерной пустыни, где был похоронен старец. В 1922 году его рукоположили во иеромонаха с именем Евфросин (вероятно, в честь основателя Спасо-Елеазаровского монастыря прп. Евфросина).

В 1928 году Седмиозерная пустынь была безбожной властью закрыта, и иеромонах Евфросин был направлен служить в Воскресенскую церковь в село Мансурово Лаишевского района Казанской епархии.

С 1929 года он стал служить в Петропавловском храме в селе Лужки Истринского района Московской области, а через год был назначен в Троице-Борисоглебскую церковь в село Аносино того же района. Еще недавно здесь располагалась женская Аносина пустынь, существовавшая сначала в виде общежительного монастыря, а затем артели, членами которой были те же монахини, но в 1928 году она была уничтожена, монахини выселены, а на их место заселены безбожные члены коммуны. Храм, однако, не был закрыт, и монахини, большей частью расселившиеся по соседним деревням, так же, как и раньше, собирались на молитву в обитель, где стал служить иеромонах Евфросин.

Видя, что монахини ведут тот же самый монашеский образ жизни и не желают уходить от стен любимой обители, показывая и для окружающих пример верности, кротости и христианских добродетелей, власти весной 1931 года приняли решение об аресте всех, проживающих в окрестности монастыря, монахинь и послушниц и служившего в храме отца Евфросина, которому было поставлено в вину, что он «часто собирал всех монашек или приходил к ним на квартиры, давая им направление на антисоветскую работу среди населения», а монахини обвинялись в том, что «собирались в деревнях, пели различные духовные песнопения, этим самым привлекая народ, даже рабочих с Дедовской фабрики».

10 марта 1931 года ОГПУ арестовало иеромонаха Евфросина и двенадцать монахинь и послушниц. В те же дни были допрошены и свидетели: священнослужитель из церкви села Рождествино Михаил Голубев и учитель школы в Аносино сын священника Анатолий Фивейский; они показали, что монахини и священник Аносина монастыря являются выразителями монархического контрреволюционного направления и занимаются среди населения контрреволюционной пропагандой, а иеромонах Евфросин, собирая монахинь, направляет их на антисоветскую работу среди населения. Методы воздействия монахинь на население заключались в том, что они, собираясь в деревнях, пели духовные песнопения и тем самым привлекали народ; слушать эти песнопения приходили рабочие Дедовской фабрики. Один из свидетелей утверждал, что священник Антонов, когда получил повестку на 200 рублей для внесения сбора на культнужды, говорил, что на него советская власть наложила непосильный налог, чем возбуждал верующих против советской власти, и женщины, идя из церкви, ругали советскую власть, что она всех обирает, никому не дает житья. Велись и другие контрреволюционные разговоры под влиянием слышанного в церкви. Так что «пребывание монашек в районе, – заключил свои показания свидетель, – в общем, крайне вредно отражается на населении».

20 марта 1931 года тройка ОГПУ приговорила иеромонаха Евфросина к пяти годам заключения в концлагерь (в Казахстан). Вернувшись из заключения, он был направлен служить в храм Воскресения Христова в село Раменье Шаховского района Московской области, а в марте 1937 года – в Знаменский храм в село Корнеевское Лотошинского района.

7 октября 1937 года иеромонах Евфросин был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. В качестве свидетеля обвинения председатель местного райпо показал, что священник будто бы говорил на проповеди, что советская власть все увеличивает налоги и жить становится все хуже и хуже; он сам видел, что в квартире священника бывают собрания при занавешенных окнах, что священник имел связь с Лотошино, откуда к нему приходили старушки.Вызванный на допрос староста храма показал, что священник на проповеди говорил, что теперь нужно укреплять нашу церковь, в наши дела никто не имеет права вмешиваться; в другой проповеди он говорил, что налоги с каждым годом все увеличиваются и платить их становится не под силу.

11 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Евфросина к расстрелу. Иеромонах Евфросин (Антонов) был расстрелян 13 ноября 1937 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Примечания: Разногласия в личных данных *Год рождения в монастырском послужном списке указан 1889, в следственном деле 1931 г. – март 1889 г., в деле 1937 г. – 15.06.1885 г. **Мирское имя в следственном деле указано Евфросин (как и монашеское), в монастырском послужном списке значится как рясофорный послушник (а затем инок) Илия (имя послушникам обычно не меняли).

Священномученик Алексей Воробьев (06.02.1888-20.08.1937)

Протоиерей Алексей Константинович Воробьев родился в крестьянской семье 6 февраля 1888 года в д. Антонково Уржумского уезда Вятской губернии. В семье их было трое братьев и младшая сестра Ольга. Мать умерла рано, когда ему исполнилось двенадцать лет. Тетка по отцу, монахиня Васса, находилась в Свияжском монастыре под Казанью. Ее часто навещал их дед Диомид и, возвращаясь, по вечерам (за плетением лаптей) рассказывал внукам, как живут в монастыре, как за трапезой читают вслух жития святых, да и сами жития пересказывал.

Один односельчанин держал в Казани ломбард, попеременно живя то в Антонково, то в городе. Благодаря этому у крестьян всегда имелась возможность отправится на заработки в город на Волге. Алеша решил воспользоваться возможностью узнать большой мир и, выпросившись у отца, уехал в Казань и устроился там «мальчиком» в магазин. Он был бойким, смышленым пареньком (к тому времени окончил несколько классов церковно-приходской школы), место попалось хорошее, и жизнь складывалась удачно. Но вскоре вспыхнул пожар первой русской революции, на улицах перестрелка, демонстрации, схватки противоборствующих сторон. Напуганный происходящим, одинокий среди кровавой сумятицы большого города, он убегает к тетке-монахине и просит оставить его у себя. По понятным причинам это было неосуществимо, но ей удалось устроить племянника в казанский мужской Иоанно-Предтеченский монастырь. В обители юному послушнику дали работу: прислуживать в гостинице, канонаршить во время церковных служб. Здесь он знакомится со схиархимандритом Гавриилом (Зыряновым). Старец, приезжая в Казань, устраивал беседы с молодыми иноками. Поначалу Алеша отчего-то избегал этих встреч. «Возьму благословение,- рассказывал он, – да в лес!» Потом вдруг спохватился: «Что ж я ухожу и не слушаю его нравоучений?!» Необычный педагог обратил на юношу внимание, приблизил к себе, принял участие в судьбе монастырского послушника, помог сформироваться его личности. 4 мая 1907 г. Алексей поступил в Казанскую Седмиезерную пустынь, где проходил различные послушания под духовным руководством схиархимандрита Гавриила. Когда прп. Гавриил (Зырянов) в 1908 году переехал в Спасо-Елеазарову пустынь под Псковом, он взял с собой и юного послушника Алексея, поступившего в обитель 4 июня 1908 г., где ему было назначено послушание канонарха на правом клиросе.

Сохранилась трогательная фотография в келье старца. На фоне белой печи за круглым столиком сидит схимник, а немного позади, сбоку, тонкой свечой вытянулся высокий длинноволосый отрок с четками в руках.

Сохранилось несколько групповых фото в Елеазаровском монастыре со старцем Гавриилом, где запечатлен и Алексей Воробьев, что говорит о его духовной близости к старцу.

Помощь прп. Гавриила простиралась и на родных Алеши.Приезжая домой на свидание с близкими, мальчик с грустью видел, как нелегко приходится младшей сестре Ольге (1898 г. р.): с малолетства в бесконечных трудах по хозяйству, она жила в семье старшего брата. О. Гавриил вник в ее жизненные обстоятельства, и по его благословению в 1911 году 13-летнюю девочку приняли в Казанский женский монастырь. При ее поступлении туда старец написал маленькой инокине письмо, в котором указывал, как она должна вести себя в обители. (Одиннадцать лет прожила здесь Ольга послушницей, занимаясь вышиванием шелком и белой гладью).

В Спасо-Елеазаровском монастыре у Алексея был друг-одногодок, смиренный и любвеобильный инок Ильюша (как его ласково называли), в будущем свщмч. игумен Евфросин (Антонов), также воспитанник схиархимандрита Гавриила. Известно предсказание старца: «Ильюшу-то не возьмут в армию, а тебя, Алеша, возьмут». Так и случилось. Настало время призыва и 19 июля 1914 года он был мобилизован из запаса на военную службу, навсегда покинув дорогого старца и Елеазаровскую обитель. По молитвам духовного отца его духовные чада оказались неразлучны и по смерти – они получили мученический венец в 1937 году в Бутово, где и были погребены в безызвестной могиле.

В армии Алексей был фуражиром, денщиком; не забывал и сестру, посылая ей свои солдатские рубли. В 1911—1914 гг. он служил рядовым в Калуге, пехотном имени Петра Великого полку, в Первую мировую войну Алексей служил ездовым в 24 пехотной (обозной) дивизии,а после октябрьского переворота 1917 г. — в дивизионном обозе 161 дивизии.

Старец Гавриил умер в конце 1915 года. Но его попечение о воспитаннике продолжалось и за гранью смерти.

После демобилизации в 1918—1920 гг.  Алексей два года жил на родине в Вятской губернии. В 1920 г. Алексей перебрался в Москву и устроился работать кладовщиком на ходынских складах. Тогда же он поступил на пастырские богословские курсы при церкви святого мученика Трифона в Москве. В то время всеобщего хаоса он живет под руководством архимандрита Симеона (Холмогорова) и под опекой монахини Марии (Анисимовой). Старец Гавриил заранее предуказал это своей духовной дочери: «Живи с Алексеем, чтоб ему с пути не свернуться».

В это же время (1919-1920 гг.) сестра Ольга заболела нервным истощением. Казанский монастырь, в котором она пребывала, подвергся гонениям и разорению. Доходов не было; начинался голод, монахини пекли хлеб из желудевой муки. Послушницы нанимались к крестьянам копать картошку. Архимандрит Симеон велел забрать сестру, иначе та погибнет. Так, после одиннадцатилетнего монастырского уединения Ольга приехала в Москву и осталась жить с братом. Образовался свой, домашний, невидимый для мира монастырек. Хозяйство вела мать Мария. «Меня ничего не заставляли делать, – рассказывала позже Ольга. – Отдыхай, гуляй, спи, ешь. Я за три года только в себя смогла прийти. А полностью поправилась уже на приходе».

26 июня 1921 года в возрасте 33 лет Алексей Воробьев был рукоположен во священника (целибатом). За о.Алексия поручился схиархимандрит Симеон (Холмогоров), духовно окормлявший Алексея Контантиновича после кончины св. старца Гавриила в 1915 г. иерей Алексей получает назначение в Александро-Невский храм в Москве, а через год был переведен в Преображенский храм в селе Селинское Клинского уезда Московской губернии, где прослужил до марта 1923 г. До 1924 г. он был благочинным 1 округа Клинского викариатства.

В мае 1922 года возник обновленческий раскол. Епископ Клинский Иннокентий (Летяев) признал власть обновленческого Высшего Церковного Управления. Обновленцы предлагали отцу Алексию присоединиться к ним, но он твердо стоял в Православии и верности патриарху Тихону. Местные крестьяне, видя, что внешняя сила на стороне бесчинников, приходили к нему, просили остаться. «Как же я брошу Православие и уйду в раскол?» – ответил он. 13 марта 1923 года обновленческое Московское епархиальное управление утвердило решение обновленческого епископа Клинского Игнатия об увольнении отца Алексия и запрещении его в священнослужении, а в Преображенский храм в село Селинское был назначен другой священник. До ухода обновленцев из Преображенского храма отец Алексий непродолжительное время служил в Виннице и Астрахани. Впоследствии святитель Тихон лично выразил ему благодарность за стойкость и твердость в Православии, подарив свою фотокарточку с надписью.

25 сентября 1924 года священники Алексий Воробьев и Алексий Никонов были арестованы по обвинению в том, что «без разрешения местной власти устроили в церкви города Клина собрание верующих, на котором произносили агитационные речи о гонении советской властью Православия».

Отец Алексий был перевезен для допросов в комендатуру ОГПУ на Большую Лубянку в Москву. 16 октября отца Алексия допросили. До вынесения приговора он находился в Бутырской тюрьме в Москве. 27 февраля 1925 года был приговорен к заключению в концлагерь сроком на два года. Отбывать наказания его отправили на Соловки. На Соловках отца Алексея приставили следить за маяком. Рукодельный и ловкий, он сравнительно легко перенес заключение и 7 мая 1927 года освобожден «с запретом на три года проживать в шести центральных губерниях».

Списавшись со знакомым епископом, в июле 1927 г. он отправляется в Уфу и получает приход в церкви Собора Пресвятой Богородицы в селе Быково Благовещенского уезда. Мать Мария и сестра Ольга перебираются следом за ним; здесь они несколько отдохнули от перенесенных испытаний. Из Селинского храма крестьяне ему присылали деньги на уплату налога, которым власти душили церковнослужителей (местные крестьяне были безденежны и приносили одни продукты). А вскоре началась коллективизация, и о. Алексея вместе с духовенством из округи угнали в лес на работы. Ему удалось уклониться от принудительных работ и выехать в Москву.

Епископ Питирим, с которым он сидел на Соловках, став за это время московским викарием (с кафедрой в Орехово-Зуеве), пригласил его к себе в епархию, назначив священником в Воскресенский собор Павловского Посада (ноябрь 1930 года).

Со своим «монастырьком» отец Алексей переезжает в Посад, снимает часть дома у верующей многодетной вдовы Лисицыной. Для соборных отцов он был чужим (хотя и произведен в протоиереи в 1931 году). Бросалась в глаза его бедность, у него не было теплой рясы, ходил всегда в старом плаще и ветхой шляпе. «Какой-то степной к нам приехал», – говорили о нем сослужители. На улице враждебно косились соседи. «Поп – толоконный лоб!» – кричали вслед мальчишки. Даже две бедные сестры, жившие рядом с Воробьевыми и считавшие себя верующими, презирали «поповских».

Несмотря на бедность и нужду, в 1934 году священник Алексей Воробьев взял на воспитание двенадцатилетнюю племянницу Клавдию, дочь старшего брата Василия, семью которого раскулачили и выселили. Вскоре после приезда Клавдии умерла мать Мария. Как-то отец Алексий обронил: «Началась травля на духовных, надо дом подыскивать». Желая обеспечить сестру и племянницу, он купил лачугу (крыша текла, окна лежали чуть не на земле) и успел ее немного подправить. Несмотря на усталость, по вечерам много читал («Добротолюбие», Иоанна Златоуста, Исаака Сирина).

В 1935 году протоиерей Алексей Воробьев был назначен благочинным Павлово-Посадского округа. 27 марта 1935 года Воскресенский собор был передан советской властью обновленцам. О. Алексий был переведен в Троицкую церковь в селе Хотеичи, а в августе 1936 года – в Вознесенскую церковь в селе Городок в пригороде Павловского Посада.

Православные жители города, лишившиеся соборного храма, перешли молиться в Вознесенскую церковь. Духовными чадами отца Алексия стали и некоторые монахини закрытого в Павловском Посаде Покровско-Васильевского монастыря. В Вознесенской церкви отцом Алексием был организован церковный хор из молодежи.

Однажды отец Алексей пришел из храма в нервном возбуждении. С какого-то времени близкие стали чувствовать, что на него оказывается давление. Он часто говорил: «Меня все равно арестуют».

В 1937 году под праздник великомученика Пантелеймона отец Алексей отслужил всенощную в своем последнем приходе на Городке, пригороде Павловского Посада, и через несколько часов после нее был арестован. Во время краткого следствия находился в Ногинской тюрьме. Его обвиняли в «антисоветской агитации, террористических настроениях, выступлениях в защиту известных контрреволюционеров – террористов». 19 августа 1937 г. (в праздник Преображения Господня) постановлением «особой тройкой» УНКВД по Московской области приговорён к расстрелу по ст. 58 п. 10—11 за «систематическую фашистско-повстанческую агитацию». 20 августа расстрелян. В материалах дела указано, что, «будучи допрошенным в качестве обвиняемого, виновным себя не признал».

Сестра отца Алексия Ольга Константиновна Воробьева умерла в 1962 году, а его племянница Клавдия Васильевна Воробьева в 1995г. (Место их последнего проживания: Московская обл., г. Павлово-Посад, Красноармейская ул., д. 75).

Особо почитают священномученика Алексея Воробьева на его малой родине. В Свято-Троицком Соборе города Уржума написана икона в честь святого. Ежегодно в день его памяти совершается торжественное Богослужение и проходят Свято-Алексиевские дни: Крестный ход на место его рождения (там установлен поклонный Крест), краеведческие чтения, фестиваль православной культуры.

Память священномученика Алексея Воробьева совершается 20 августа, в Соборе Московских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, Соборе новомучеников и исповедников Соловецких и Соборе Бутовских новомучеников. Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года для общецерковного почитания.

Святии новомученицы и исповедницы Российстии, молите Бога о нас!

По материалам группы Спасо-Елеазаровского женского монастыря

Lpk7I1rAE4Y

6uwGQ5fgoNI

DVveUTf3Djs

5nnXRxmBPQc

gEJlqfw5QNA

b4eS3Elw8fg

R91D0Ip73g0

jslPgLa4aU0

WpNt_30IeKM

C7Mx1kswG20

40KFzPqeRZU

bGAC92pAQTo

rTz0CU7k0nk

eJsGDF5v4IQ

gNCl4N1xFSM

LUSgGjCnAFg

uXPRRNSYpUk

yx0ME6GupZs